Опыт автобиографии
Для непонятных целей издателю, которого не буду здесь называть, понадобилась моя автобиография "в двух словах", о чём он сообщил мне по "мылу". Я ответил, что могу отлично обойтись одним словом: "Ой", но такой вариант его не устроил. Тогда я написал развёрнутый текст, который отчего-то тоже не приняли. Ну да не пропадать же шыдевру, помещу хоть сюда:
Моя автобиография
Всё это началось в ту страшную ночь, когда мой папа забыл надеть презерватив. Впрочем, они тогда были в дефиците, так что население Советского Союза неуклонно росло. Едва мне удалось на единицу увеличить количество жителей нашей "атомной столицы" Северодвинска, как начались проблемы. Во-первых, отец трагически погиб вскоре после моего рождения, во-вторых, мы по этому поводу переехали с мамой в Сибирь к её родственникам.
С тех пор я видел более отвратительные места, например, Забайкалье или Якутия, но тогда Сибирь меня действительно впечатлила, особенно воздухом, которым "морскому" ребёнку трудно было дышать, но отлично получалось глотать его кусками и непрерывно простужаться. Плюсами было то, что я научился ловить глюки без веществ (при температуре от 40) и до сих пор отлично знаю, чем отличается гнойная ангина от обычной. В промежутках между болезнями всё равно нужно было чем-то заниматься, так что в 4 года и 3 месяца я выучился читать, в основном, по газете "Правда", которую прилежно изучал мой дед. Забегая вперёд, добавлю, что это занятие стоило мне кучи лишних печалей, испорченного зрения и усилившегося природного пессимизма. К семи годам я прочитал детскую библиотеку, к двенадцати - взрослую, к семнадцати - значительную часть философских трудов, которые тогда можно было достать, к двадцати шести стал кандидатом наук, к двадцати семи - доцентом, а к двадцати восьми запил, чем занимаюсь и поныне. С тех пор, слава Богу, ни одной книжки я уже не читал, а только писал.
Но вернёмся в детство. Плюсом было то, что мне, как слабому здоровьем ребёнку, удавалось 3 года косить от детского сада, куда, в целях социализации, я был отдан только за год перед школой. Обнаружив кучу сопливых, дерущихся и дико орущих сверстников, я применил свой незаурядный интеллект на решение задачи налаживания оптимального взаимодействия с коллективом, попросту говоря, как сделать так, чтоб меня оставили в покое. Мордобой с Бобром (прозвище от фамилии), устроенный в первый день, помог лишь отчасти, а панацеей стало рассказывание остальным детям сказок и стихов в тихий час. Оказалось, что они их практически не знают, но очень любят слушать. В общем, я стал "тискать романы", как это называется на зоне, чем, во многом, и занимаюсь до сих пор. Поэтому дети меня любили, а воспитатели нет, и за нарушение режима тихого часа часто ставили в угол в коридоре. Я не унывал, и, стащив у воспитательницы толстую книгу сказок, пополнял свой умственный багаж. Кроме того, в садике на обед давали гречку, купить которую просто так в нашей деревне было нельзя. Это отчасти примирило меня с тихим часом и всем остальным.
Наконец, вся эта бодяга закончилась и нас прогнали строем перед садиком, заставляя петь
"До свиданья детский сад!" -
Все ребята говорят,
Никогда мы не забудем
Наш любимый детский сад
Думаю, излишне добавлять, что я пел последние 2 строки в версии
Навсегда мы позабудем
Наш поганый детский сад
Тут меня ждал новый неприятный сюрприз - оказывается, после садика нужно было 10 лет ходить в школу и пропустить хотя бы года 3 мне не разрешили ни в какую, несмотря на то, что к семи годам я отлично умел читать, писать, считать и материться. Кстати, от безысходности здоровой сибирской жизни здоровье моё стало понемногу выправляться, и к подростковому возрасту я думать забыл о простудах, тем более, мне что-то там вырезали из глотки, от чего я до сих пор картавлю.
Если описать мои школьные годы коротко, думаю, лучшим в них было то же, что и у всех - звонок с последнего урока. Я был отличником и в очках, но в футбол играл и списывать давал, так что меня почти не били. Со временем я открыл для себя прелесть тихой оппозиции всем и всяческим попыткам втянуть меня в общественную жизнь или хоть вызвать во мне угрызения совести при выяснении на классном собрании "кто же именно первым придумал такую пакость".
По окончании школы я получил аттестат о среднем образовании, удостоверение тракториста-машиниста третьего класса и напутствие классной руководительницы о том, что она делает мне огромное одолжение, ставя итоговое "примерное поведение", без которого медальки бы мне не дали - хотя медалька эта нужна была только ей, а никак не мне. Обычным для позднесоветских лет жизненным путём выпускников нашей школы были ПТУ, армия и тюрьма, последовательность, впрочем, можно было варьировать. В "перестроечное" время к ним прибавилась волнующая возможность стать бандитом и погибнуть в перестрелке с такими же идиотами, набранными в качестве пушечного мяса в соседних деревнях. Меня ни один из вариантов не устраивал, и я поехал поступать в университет. Советская жизнь была нисколько не логичнее позднейшей российской, и оказалось, что "приём документов до 1 июля включительно" означает "приём документов до 12 часов дня 1 июля включительно", а я приехал в 13 часов. Пришлось покинуть гостеприимный Академгородок и отправиться в университет технический. Выбрав дверь, куда заходили наиболее безобидные с виду сверстники, я подал документы на специальность "Прикладная математика" и поселился в общежитии вместе с ещё несколькими такими же "ломоносовыми", приперевшимися покорять метрополию. В первый же день я ухитрился вылить с шестого этажа стакан чаю на голову председателю студенческого профсоюза - красномордому и вечно поддатому типу, так что дальнейшая карьера в общежитии оказалась под вопросом. Второй безотказно действующий фильтр на деревенщину мне удалось преодолеть за счёт введённой в тот год апелляции результатов экзаменов. Увидев, что две из пяти задач, решённые так же правильно, как и остальные три, перечёркнуты красной ручкой и за всё-про всё выставлена "тройка", я задал естественный вопрос "апеллятору" - зачуханному аспиранту, присланному кафедрой на расшугивание надоедливых абитуриентов. Помявшись, тот сказал "ну, ты же понимаешь, что я тебе с тройки на пятёрку не буду исправлять" - и исправил на "четыре". Спросить "а, собственно, почему?" мне как-то не пришло в голову, поэтому, сдав на "пятёрки" оставшиеся 2 экзамена, я с удивлением обнаружил, что поступил, в отличие от всех остальных сокамерников по комнате в общежитии.
"Школа жизни" в ВУЗе и "общаге" рубежа 90-х - это отдельная тема, кстати, года до 1991-го в нашем награждённом почётной грамотой общежитии практически никого не зарезали и не выкинули из окна, потом это стало несколько не так, и оптимальным для студента оказалось сочетание "малый бызнес + съёмная квартира".
Увы, всё хорошее однажды кончается, и я был выпущен в жизнь с дипломом инженера-математика, бездомностью и некоторым количеством денег в кармане. Имея на руках два приглашения в аспирантуру и одну повестку в армию рядовым, я в первый раз всерьёз задумался о выборе жизненного пути. Поскольку многонациональная Родина в те годы всё никак не могла насытить своих чеченских сыновей русским мясом, мне оставалось выбирать из первых двух вариантов. Против "ухода в подполье", то есть, дальнейших "теневых" занятий малым бизнесом, как поступало тогда 60% молодёжи, моя мама была решительно против, а я уважал её мнение. Да и не лежала душа к "купи-продай", хоть ты тресни, хотя занимался я, в основном, книгами (интерес к хорошей литературе у трудящихся как раз умер, всё заполнили Маринины и Чеченейзы Чейзы).
Теперь не вызывает сомнений, что лучшим выходом было немедленно и навсегда эту самую многонациональную Родину покинуть, как поступили оставшиеся 39%, но я ухитрился попасть в 1% идиотов, которые стали работать "вбелую" да ещё и пытаться что-то изменить. Причиной, пожалуй, было то, что небольшой опыт заграничных поездок я к тому времени имел, и он мне не понравился (тогда ездили не в Тайланд к весёлым трансвеститам, а в Польшу, Чехию или Восточную Германию за шмотками). Оказалось, например, что в Германии не приветствуется выбрасывание чайных пакетиков из окон, и вообще там в городе кругом одни немцы.
По окончании аспирантуры и защите кандидатской снова стоило уехать, но меня к этому времени плотно затянула та бессмысленная паутина из женщин, детей, работ, забот, договоров, профессоров, переездов и подъездов, которую мы называем взрослой жизнью. Тем более, достойные занятия, например, безделье и пьянство, можно было найти и здесь. Увы, из-за огромной конкуренции я не смог в них достаточно преуспеть, а конкуренция на вакансии воров была ещё выше. Так, придя на работу к однокашнику Олегу и имея целью трудоустройство, я был поражён, когда наш мирный разговор был прерван появлением странного существа, похожего на кровавого карлика Ежова, немедленно ставшего делать Олегу внушения по поводу какого-то "дресс-кода" и каких-то "посторонних в офисе", уж не меня ли сучонок имел в виду? "- Олег, почему ты не дашь ему в пятак?" - недоуменно спросил я, попытавшись тут же исправить недоразумение. Как выяснилось, делать этого было нельзя, а при работе в бызнесе на чужого дядю, если ты у него в штате, дело всегда обстоит точно так же. Пришлось мне, кроме преподавания в университете, по-прежнему заниматься журналистикой и фрилансом. Иногда я их соединяю, и тогда получается отсутствующая в РФ профессия technical writer.
Хочется рассказать ещё о многом, но, по словам евангелиста, "если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг". Аминь.
20.01.2015, 08:50 [10123 просмотра]